Государственная Дума России в третьем чтении приняла закон, запрещающий медицинский и социальный гендерный переход. Этот закон признан сообществом трансгендерных людей и врачами бесчеловечным и бессмысленным. Из-за трасфобного закона, который в том числе предполагает запрет на оказание медицинской помощи, пострадают трасперсоны и их семьи. В первую очередь эта законодательная инициатива ударила по совсем молодым людям.
После принятия закона в первом чтении 19-летняя Александра Синько вышла к Гостиному двору с плакатом, на котором было написано "Save the rate to be myself". Ее задержали, отвезли в полицию, где ей угрожали физическим насилием. Активистку обвинили в нарушении статьи 6.21 КоАП РФ по части 1 "Пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений и (или) предпочтений либо смены пола". В материалах дела написано, что Александра совершила пропаганду "смены пола" во время пикета. Суд над активисткой идет уже месяц. Все это время Александра пытается выжить в Москве, куда они переехала вскоре после того, как её жестоко избили в родном Новосибирске. О том, как, будучи преследуемым меньшинством, находить в себе силы помогать другим людям, Александра рассказала Радио Свобода.
– Как вы решились выйти в центр Петербурга со словами против трансфобного закона?
– Я увидела, как этот закон ломает жизни множества людей из моего окружения. У знакомых трансперсон, которые не успели поменять документы, началась паника. Потому что им перекрыли возможность получать заместительную терапию и сделать переход. То есть они не смогут чувствовать себя нормально и безопасно в российском обществе. Я импульсивно решила выйти на пикет против этого.
– Вам не было страшно?
– Конечно, я испытывала тревогу. В целом я была готова к любым государственным репрессиям. Выйти на такой пикет было шагом в неизвестность. В России активисты редко выходят на пикеты в поддержку трансгендерных людей. И мне было совсем непонятно, чем моя акция закончится. Но прохожие вели себя нейтрально. Они несколько раз подходили ко мне и высказывали опасение за мою безопасность. Я простояла полтора часа, прежде чем меня задержали. После задержания начальник отделения полиции № 28 на улице Марата угрожал мне физическим насилием и говорил, что я сейчас сяду на много лет. Но я не боюсь этой власти. Что они могут сделать? Избить, присудить штраф, посадить? Я не боюсь этих жалких действий. Я боюсь за свою страну, за людей, чьи судьбы ломают трансфобные законы.
В России живет огромное количество потрясающих людей. Я хочу чтобы они могли реализовать себя, а не просто выживать. Я имею в виду не только ЛГБТ-людей. Для всех граждан России отрубили возможность участвовать в честных избирательных кампаниях. Сейчас в России нельзя без серьезных последствий выйти на публичную акцию и потребовать изменений. Невозможно высказать свое мнение, не рискуя сесть в тюрьму. За последние полгода законодательство России пополнилось огромным количеством новых репрессивных статей.
Я боюсь за свою страну, за людей, чьи судьбы ломают трасфобные законы
– Как изменили ваши личные планы трансфобные законы?
– У меня феминная внешность. Когда я показываю паспорт кассиру вокзала или магазина, мне приходится отвечать на его некорректные вопросы и ловить на себе удивленные взгляды. То есть простое бытовое действие превращается для меня в испытание на прочность. Из-за того, что гендерный маркер в паспорте не совпадет с моим настоящим гендером, я вынуждена постоянно объясняться перед обществом, а я не обязана этого делать. Я вчера получила справку об изменении пола. Пять лет я стремилась к этому. Я держала в руках этот документ и была очень счастлива. Но я не уверена, что смогу получить новые документы. Если меня посадят в колонию или если я попаду в больницу, то я окажусь в мужской колонии или в мужском отделении. Нахождение в таких местах будет пыткой для меня. Я собиралась без спешки делать социальный переход, но решила ускорить этот процесс из-за трансфобных законов.
– То есть трансфобные законы побудили вас срочно принять важное решение о гендерном переходе?
– Я не знала точно, как я буду жить в женском гендере. Я хотела обдумать свой переход. Но мне пришлось спешить в принятии этого серьезного решения. Чиновники не оставили нам времени на раздумья.
– Как вы думаете, зачем нужна эта государственная трансфобия?
– С запросом общества это точно не связано. Нет никакого запроса общества на запрет транслюдей. Общество равнодушно к законам, которые касаются транслюдей. Предполагаю, что трансфобный закон – новый шаг на пути ограничения людей в их репродуктивных и личных правах. Возможно, в скором времени запретят аборты, чайлдфри и феминизм. Власти зачистили крупные оппозиционные силы и теперь устраняют меньшинства.
Трансфобный закон – новый шаг на пути ограничения людей в их репродуктивных и личных правах
– В достаточной ли степени, по вашему мнению, оппозиционные политики и активисты поддержали трансперсон ?
– Нельзя сказать, что нас сильно поддержало либеральное сообщество. Большое сопротивление принятию трансфобного закона я видела только со стороны ЛГБТК-активистов. Другие участники оппозиционного движения сосредоточены на помощи политзаключенным, антивоенной теме. В целом просвещению в вопросах трансгендерности уделяют очень мало внимания. У большинства людей до сих пор нет понимания, что транссексуальность – это норма и транслюди должны иметь равные права.
– Как вы думаете, к каким последствиям приведет трансфобный закон?
– Будет рост депрессивных состояний и самоубийств среди трансгендерной молодежи. Нас лишают всех прав. Например, права на брак. Официальная регистрация брака дает много возможностей. Когда я лежала в больнице, к моей соседке постоянно приходил муж. А меня близкие люди нашли только через три недели – они не могли получить обо мне информацию и даже узнать, в каком я отделении.
– Часто ли вы в России сталкивались с трансфобией?
– Я не так много времени провела в открытом женском гендере. Когда я была в мужском гендере, то я часто страдала от гомофобии. Из-за моей гомосексуальной ориентации я уже долгие годы жила с физическим насилием, как и многие другие ЛГБТ-люди. Меня избивали одноклассники прямо в школе, на меня нападали на улице. Прошлым летом в Новосибирске меня около двух часов избивали незнакомые пьяные молодые люди, потому что они решили, что я гей. У меня после этого нападения был перелом челюсти. Я сняла побои и написала заявление в полицию. Молодые люди дали показания, что били меня. Но дело против них закрыли из-за отсутствия состава правонарушения.
Прошлым летом в Новосибирске меня около двух часов избивали незнакомые пьяные молодые люди
– Видимо, после этого вы решили уехать из Новосибирска?
– Я приняла решение уехать после того, как я сделала транссексуальность публичной частью своей жизни. После этого семья больше не поддерживает со мной никакого общения, мне дали несколько дней собрать вещи и съехать из моего дома. Так я сначала перебралась в Петербург, а оттуда – в Москву. Из родственников со мной продолжает общаться только младший брат. Ему пока немного сложно всё это понять, но он видит, что я всё тот же человек и принадлежность к ЛГБТК на самом деле ни на что не влияет.
– Насколько вам сложно выживать в Москве?
– Я живу у знакомых, за полтора последних месяца я поменяла 9 мест жительств. Я работаю курьером и немного сотрудничаю с разными ЛГБТ-организациями.
– Как вам удалось преодолеть внутреннюю трансфобию?
– Я знаю о таком явлении и знаю людей, которые страдают от трансфобии. Во время подросткового перехода я смотрела на себя в зеркало и понимала, что мне не нравится мое мужское тело, а хочется выглядеть как девушка, максимально феминно. Так ощущается гендерная дисфория. Мое мужское тело было настолько мне чуждым, что хотелось ему навредить. Но когда я осознала свою трансгендерность, мне было легко себя принять. Сейчас я ощущаю себя как небинарная персона в сторону феминности. После начала гормональной терапии я будто бы заново родилась. У меня появилось много новых интересов и сил. Пропало отторжение и самоподавление, и качество жизни выросло. Появилось желание жить в полную силу и реализовывать себя.
– Есть ли у вас, мечты и планы? Есть ли у вас, как вы думаете, какие-то перспективы в России?
– Я сейчас нахожусь в поиске себя. Я занимаюсь политическим активизмом, мне интересна психиатрия и просвещение. У меня нет точного представления, во что эти увлечения развивать. Наверное, мне интересна работа адвоката или психиатра. Я всю жизнь почти каждый день отстаивала себя, не соглашаясь с отношением к себе как к социально неприемлемому элементу. И в новом витке дискриминации для меня ничего нового нет. Я часто успешно защищала свои права, и новыми сложностями меня не удивить.
Я всю жизнь почти каждый день отстаивала себя, не соглашаясь с отношением к себе как к социально неприемлемому элементу
– Почему вы решили остаться в России?
– Для меня важно оставаться в России, чтобы помогать тем, кто не может уехать и очень боится репрессий. Сейчас важно заниматься политическом активизмом и ЛГБТ-активизмом. Я решила именно этому посвятить свою жизнь. Мне становится плохо, если я не могу помогать людям. Если говорить о безопасности, то для меня страшнее молчать и скрываться, чем столкнуться с государственными репрессиями.
– Вы не собираетесь скрываться даже после окончательного принятия закона?
– Я собираюсь продолжать помогать людям. За время моего активизма я много раз опустошалась, но потом пару месяцев приходила в себя, и у меня появлялись силы. Прилагать их необходимо, потому что есть люди, которые в этом нуждаются. Значит, нужно делать все возможное, несмотря на риски.
